Вспоминает бессменный президент Фонда Лина Зиновьевна Салтыкова:

Сейчас в России десятки благотворительных фондов, готовых протянуть руку помощи в трудную минуту. Но в начале нашего пути, тридцать лет назад все было по-другому….

Переступаем порог Республиканской детской клинической больницы. За порогом – сошествие в ад и надежда на спасение. Внутри – мрак и безысходность, ежедневные детские смерти, заплаканные мамочки, дети, не знающие игрушек. Многие родители (все приезжие) ночуют в подвалах, коридорах. Еду купить не на что. В больнице тысяча койкомест – множество детей, у большинства очень тяжелые заболевания. Сюда детей посылали, когда не могли поставить правильный диагноз, не знали, чем и как лечить, а порой просто понимали, что дни ребёнка сочтены.

Нередко они лежали здесь годами. В основном очень тяжёлые, бедные, из дальних регионов.

Невозможно представить те физические и духовные страдания, которые претерпевали дети и их матери. Сама страдающая Россия. При этом не хватало ни медикаментов ни оборудования.

В тот первый год работы мы познавали новую реальность – такое, с чем никогда прежде не сталкивались. Мы только-только начинали понимать, как себя вести в этих нечеловеческих обстоятельствах – страдание ребёнка, умирание ребёнка.. И как самому не сгорать на этом страшном огне. Где найти силы, чтобы помогать и самому не разрушаться от горя и сопереживания?

Чем приходилось заниматься в больнице? Да всем. Простые дела — кому тумбочку починить, кому окно заделать, чтоб не дуло. Помню, сооружали занавески на окнах, чтобы летом мухи не летели в палаты. Но главное — мы общались с детьми. В больнице лежали дети, которые уехали далеко от дома, — лежали месяцами, а порой и годами. У многих в Москве ни родных, ни знакомых.

Больному ребенку нужно очень многое — дорогие лекарства, удобная постель, внимательный уход, обезболивание. Но иногда необходимы бывают вещи, вовсе не имеющие никакой цены: шутка, игрушка, общение… Чаша воды.

От «первого призыва» осталось мало добровольцев. Со временем кто-то уходил, не выдерживал, кто-то оставался, приходили новые. Группа росла. Расширялись, помощь становилась разнообразнее.

…Еще при жизни отца Александра Меня удалось отправить нескольких погибающих детей лечиться за границу — это спасло им жизнь. Тогда казалось, мы прошибли каменную стену. Теперь это обычная практика: детей, которым не могут помочь здесь, мы стараемся отправить за рубеж.